Искушение ворона - Страница 17

Ленечкиному джет-лэгу предстояло усугубиться еще на четыре часа поясного времени. Он теперь летел в Лос-Анджелес.

Ничто так не забавляет российский организм, как хорошая смехопанорама!

Когда Леня как-то томился в Мурманске бездельем, а это было за год до увольнения в запас… Он тогда еще был выведен за штат и сидел на берегу без должности, получая денежное довольствие только в виде оклада «за звездочки»… Скучно сидеть за штатом. Вроде как и не на службе, а каждый день надо являться в штаб дивизии. А там тебя, как бездельника, всегда куда-нибудь да засунут, то начальником патруля, а то и хуже — помощником дежурного по комендатуре…

Но в те дни, когда его не ставили в бесконечные наряды, он, маясь от мучительного безделья, принялся много читать. Именно тогда попалась ему в руки книжонка профессора математики, замахнувшегося на секрет той технологии, что превращает простые несмешные истории в смешные. Та книжка так и называлась — «Технология смеха»…

Оказывается, применяя несколько определенных правил к любому самому безобидному тексту или картинке, можно было превратить текст в анекдот, а картинку — в полную укатайку! Примени к предмету правило несовместимости — и получишь смешной оксюморон… Или примени правило несовместимости несогласованных времен… И сразу твои слушатели или читатели начнут биться в истерике безудержного хохота…

Об этом с грустью думал Леня, когда помощник Колина Эрон показывал ему декорации в павильонах, где снимались сцены их будущего фильма…

— У нас что, разве комедия? Или пародия? — спрашивал Леня своего гида.

— А что? — с невинным видом переспрашивал Эрон.

— А то, что в ресторане, который посещают советские моряки, никогда не висело портретов Ленина и Маркса… Там скорее картины Шишкина висели, типа мишек в сосновом лесу, но никак не Маркс с Энгельсом! И потом, во что у вас одеты офицеры? — продолжал возмущаться Леня, рассматривая пачку фотографий предыдущих кинопроб. — У вас у каждого офицера на кителе значок командира подводной лодки, и у лейтенанта, и у капитана второго ранга, и даже у мичмана. Они у вас все командиры лодок? А серебряную лодочку над академическим значком мог носить только командир, а самое маленькое воинское звание у командира подлодки, если это не ядерный ракетоносец, а дизелюка — кап-лей… Но никак не мичман и не лейтенант!

Леня недовольно пыхтел, сортируя снимки на две кучки — на «сойдет» и на «полный булшит»…

Булшита выходило больше.

— А почему у вас матросы через одного при боевых орденах? Вы кого хотите насмешить? Это в мирное-то время! И почему на фотографиях на мостике один офицер в парадном кителе при кортике и орденах, а другой — в лодочной робе? — Леню аж коробило от такой клюквы… — У нас такую работу называют туфтой, так не пойдет, дорогие мои!

— Отлично, для этого мы вас и пригласили… Но тут с Леней едва не приключился обморок…

— А это кто? — спросил он, заикаясь, держа в дрожащих руках снимок красивой женщины в летнем сарафане с накинутым на плечи военно-морским кителем…

— А это Таня Розен, наша актриса, — просто душно ответил Эрон.

— Таня? — воскликнул Леонид, — воистину сказано — small world… Мир тесен.

— Вы ее знали? — спросил Эрон.

— А где она? Я могу ее видеть? — спросил в свою очередь Леонид.

— Нет, она сейчас в Майами, — ответил Эрон, — она прилетит на свою сессию съемок на той неделе…

— Вот те раз! — сказал Леонид, — вот те раз…

Подчеркивая важность Ленечкиной персоны, на второй вечер Колин пригласил Рафаловича в хороший клубный ресторан.

— Сегодня мы ужинаем с моим русским другом Леонидом, — сказал Колин метрдотелю, вышедшему к ним навстречу.

— Тогда, наверное, надо приказать подать водки и икры? — по-своему сострил метрдотель.

Но они предпочли водке с икрой свежих средиземноморских устриц, омаров, розовых креветок и бутылочку розового вина с берегов Роны урожая самого солнечного из семидесятых.

— Французы носят с собой специальные календарики, где означены урожайные и неурожайные годы, — сказал Фитцсиммонс, пробуя вино, — а мне таких шпаргалок не надо, я наизусть помню, а еще доверяю вкусу здешнего клубного руководства, оно винный погребок формирует.

— А на русском флоте, особенно на больших кораблях, был обычай, что в офицерской кают-компании за стол и вино отвечал выборный старший офицер, обычно первый помощник, но в советское время, когда я служил, это уже было только в преданиях.

— Что, вам не давали к обеду вина? — спросил Колин, участливо посмотрев на Леню.

— Наоборот, нам, подводникам, в походе вино было строго предписано докторами по регламенту питания, вино давали даже матросам и старшинам, и у них там в матросских кубриках обычай был такой — бутылку красного сухого выдавали на четверых, по сто пятьдесят грамм на человека, но хитрые матросы предпочитали пить вино раз в четыре дня, но сразу бутылку залпом, чтобы запьянеть. Три дня ходишь трезвый, а на четвертый день — косой.

— И как на это смотрели командиры? — с неподдельным интересом спросил Колин.

— Нормально смотрели, — ответил Леня, — пережимать на корабле с дисциплиной, матросов заставлять ходить по струнке — ни к чему хорошему никогда не приводило, матросы офицерам, что им на горло наступали, хитро мстили.

— Расскажи! — попросил Колин. — Я такой случай в сценарий вставлю.

— А вот был у нас на учебной плавбазе, когда я еще в училище курсантом служил, один старпом, Крысюк по фамилии, в английском аналоге, наверное, звучало бы, как мистер Рэт… Так вот, Крысюк этот ни матросам, ни курсантам продыху никакого не давал, жал с дисциплиной, как легендарный боцман Дзюба на гребных галерах. И вот перед строевым смотром, который должен был командующий принимать, у этого Крысюка из каюты пропал кортик. А без кортика в парадной форме никак нельзя. И мало того что кортик пропал, так Крысюку в каюту подбросили детскую игрушечную алюминиевую сабельку из военторга… А по алюминиевому лезвию гвоздиком наши корабельные остряки нацарапали девиз: «Бодливой корове Бог рогов не дает»… Крысюка потом после этого смотра на берег списали.