Искушение ворона - Страница 80

К оглавлению

— Мистер Делох, скажите лучше, что за птица стоит на столике, как вы заметили, в стиле барокко?

— Ворон.

— Вы думаете, ворон? Почему тогда он белый?

Она знала два ответа на этот вопрос. Какой из них выберет профессор Делох?

— Это ворон до того, как он подарил кольцо освобожденному Прометею.

— Что это значит? Вы должны мне рассказать.

— Леди Морвен, я когда-нибудь напишу об этой птице в античной и славянской мифологии.

Будет интересная статья, или даже целая книга. Про Ворона ничего не сказано ни у Гесиода в «Теогонии», ни у Гомера в «Илиаде» и «Одиссее», тем более у Овидия в «Метаморфозах». Тень этой птицы мелькает в отрывках гномической поэзии и у орфиков. Ворон не служил ни олимпийским богам, ни людям. Он служил той слепой силе, которой подчинялись и те, и другие. Ворон был слугой всевластного рока, судьбы. Он появлялся там, где его никто не ждал, летел туда, куда его никто не посылал. Ворон питался не растительной пищей и не животной. Он клевал мертвечину. Олимпийские боги не любили его, люди его не понимали. Судьба и ветры носили Ворона над землей. Ворон был всегда один. Только титан Прометей был его другом. Только ему Ворон открывал тайные знаки судьбы, перед ним приподнимал темный полог непостижимого… Ворон не жалел смертных людей, но он любил Прометея. Поэтому он помог титану похитить с Олимпа божественный огонь. Ворон открыл Прометею тайну судьбы самого верховного громовержца Зевса. По одной из легенд ворон стал черным, опалив перья божественным огнем. По другой, Зевс в наказание кинул Ворона в бездну, а тот вылетел оттуда невредимым, но черным. Есть еще миф о том, как Ворон хотел сделать подарок своему другу Прометею, освобожденному Зевсом от страшного плена. Из прометеевых цепей он выковал перстень с камнем — обломком от скалы, к которой был прикован титан. Прометей принял дар Ворона и никогда не снимал с пальца. Но Ворон у кузнечного горна стал черным… Леди Морвен, вы позволите мне еще стаканчик виски?

Какое то время они молчали, видимо пребывая в темных веках мифологической догомеровской Греции. Между тем заметно потемнело. Леди Морвен сама разожгла камин. И собеседники засмотрелись на огонь, извивавшийся горячими щупальцами и неспешно расползавшийся по поленьям.

У вас, уважаемый профессор, получается не такая уж и зловещая птица, наоборот, она вызывает симпатию.

— В греческой мифологии удивительным образом соседствуют варианты одного и того же мифа с прямо противоположными поступками героев. Тут — спас, а здесь — убил. Что же касается ворона, он не может вызывать никакой симпатии или антипатии.

— Почему же?

— Да потому, леди Морвен, что ворон, как я уже сказал, служит всевластному року. Ворон — символическое выражение закона причинно-следственных связей, закона воздаяния и космической справедливости. Какое слово из санскрита напоминает вам крик ворона?

Профессор вдруг привстал с кресла и растопырил руки, как бумажный ворон на столике.

— Каррр…ма. Карма? — тихо проговорила она.

— Правильно! Совершенно верно! Карма человека определяется суммой его поступков, однако человек обладает свободной волей, как летящий ворон. Бескорыстные, лишенные низменных страстей и личной выгоды поступки освобождают человека из подчинения закону кармы или хотя бы ограничивают действие закона в каких то пределах. За что же тут любить или не любить ворона? Все в руках человеческих…

Тогда в балтиморском аэропорту подсказка профессора, его смешная теория пупков, спасла ее, когда адское пламя уже лизало ей руки, как этот мифический пес у ворот в царство мертвых Как звали эту тварь? Профессор знает… И теперь он говорит такие нужные ей вещи. Словно дает рыцарю перед смертельной схваткой боевой девиз и святое благословение.

— Далее если человек уже заглянул в огненную пропасть, если одна его нога уже занесена над разверзшейся бездной?

Леди Морвен вдруг взглянула на пылающий огонь в камине, и ей показалось, что пламя, качнувшись, кивнуло ей.

— …И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами
И нет преград меж ей и нами —
Вот отчего нам ночь страшна!

Профессор нараспев продекламировал стихи, глядя в потолок на лепнину. После чего внимательно посмотрел в лицо леди Морвен, на котором играли отблески каминного огня.

— Вы хотите спросить, может ли человек воспарить над бездной? Но любой человек, если душа его жива, если он не совсем бессмысленное и бесцельное животное, живет, чувствуя эту бездну. Если уже стоишь над бездной, и назад дороги нет, остается одно — воспарить над ней! Надо действовать, совершать поступки! Как действовал смешной герой моей последней лекции и великого романа князь Мышкин… Ведь Достоевский, Толстой, Тютчев писали как раз об этой бездне. Я считаю, в европейской культуре только один человек сравним в этом с русской литературой. Гете со своим «Фаустом».

— Мне помнится, доктор Фауст подписал кровью договор с Мефистофелем?

— А Фауст при этом спрашивал черта: разве недостаточно слова? Мне, например, кажется, что достаточно и дела. На Руси был такой обычай. Кто продавал свою душу черту, писал договор, оборачивал им камень и бросал в омут, к чертям. Это предрассудки.

— Бумага, камень… Знаете, профессор такую детскую игру «Бумага — камень — ножницы»?

— Вот-вот. Играть с чертом можно. Делаешь ход — удача, другой — удача… Русская поговорка гласит в таких случаях: сам черт ему не брат! Кажется, всего достиг, чего желал. Заветная высота. А тут и предъявляет тебе черт свой договорчик. Я же ничего не подписывал! Как же-с, скажет бес, играл со мною всю жизнь, по моим правилам, подарочки судьбы от кого получены знал, а теперь и отпираешься? А вот тебе расписочки твои в получении всех благ и почестей. Ведь расписываться кровью можно не только на бумаге. Ну, последний раз сыграем?